Беседа протоиерея Петра Шумова (+1914г.) в неделю Святых Отец.

     В те дни Апостолу Павлу рассудилось миновать Ефес, чтобы не замедлить ему в Асии; потому что он поспешал, если можно, в день Пятидесятницы быть в Иерусалиме. Из Милита же послав в Ефес, он призвал пресвитеров церкви. И когда они пришли к нему, он сказал им: Внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями пасти церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе кровию Своею. Ибо я знаю, что, по отшествии моем, войдут к вам лютые волки, не щадящие стада; И из вас самих восстанут люди, которые будут говорить превратно, дабы увлечь учеников за собою. Посему бодрствуйте, памятуя, что я три года день и ночь непрестанно со слезами учил каждого из вас. И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могущему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными. Ни серебра, ни золота, ни одежды я ни от кого не пожелал, сами знаете, что нуждам моим и нуждам бывших при мне послужили руки моя сии. Во всем показал я вам, что так трудясь, надобно поддерживать слабых и памятовать слова Господа Иисуса; ибо Он Сам сказал: блаженнее давать, нежели принимать. Сказав сие, он приклонил колена свои, и со всеми ими помолился.
Апостольское чтение, в неделю Святых Отец (Деян. 20, 16-18, 28-38)

     Какая умилительная картина изображена здесь — прощания Апостола Павла с пресвитерами города Ефеса! Апостол идет в Иерусалим на праздник Пятидесятницы, так памятный, так священный для Апостолов, в который на них сошел Дух Святый, — он идет, но сердце — внутреннее чувство говорит ему, что в последний раз он будет в Иерусалиме, что его там ждут узы, скорби, неприятности, что не увидать ему более тех мест, тех городав, где насаждал он Слово Божие, что со всеми чадами своими по духу он дожен расстаться навсегда. В таком настроении духа отправляясь в Иерусалим, он был невдалеке от г. Ефеса. Ефес такой близкий его сердцу город, тут с таким усилием, с такою ревностью в продолжение трех лет он насаждал веру Христову. Тут были епископами два любимых ученика его, им же поставленные, Тимофей и Тит, к которым он после заключения своего писал даже послания. Тут было так много истинных христиан, искренно преданных ему и вере Христовой. В самый город он не пошел, а послал туда из другого города Милита и призвал к себе церковных пресвитеров, и вот с ними-то и начинается это трогательное прощание. Что же он при прощании говорит им? Он увешевает их быть внимательными к себе и ко всему стаду Христову, — пасти это стадо поставил их Дух Святый, и самое стадо, т.-е. церковь, Христос приобрел Своею кровью. Какия сильныя побуждения для пресвитеров ко вниманию себе! Человек поставит человека хранить ту или другую дорогую вещь, и он обязан хранить; потому что поставлен на это, потому что взыщется с него за нехранение, за пропажу этой вещи. Как же не хранить церкви пастырям церкви, которых не люди, а Дух Святый поставил на это дело?
     Еще была причина, почему Апостол увещевал пресвитеров внимать себе и своему стаду. Он предвидел, что в этом стаде появятся волки хищные — люди злонамеренные, которые будут причинять всевозможный вред церкви, — даже из среды их появятся такие люди. Они будут учить не тому, чему Апостол их учил, и, уча ложному, многих увлекут за собою. Предвидение всего этого какою глубокою скорбию поражало сердце Апостола! Того же он желал, с такою ревностью трудясь среди них? Но как среди пшеницы всегда растут и плевелы — сорная трава, так, дожно быть, и ни одно самое святое общество не свободно от появления среди его членов вредных, ложных, мертвых, губящих себя, увлекающих в погибель и других. Великое зло — подобныя личности, но оне были и всегда будут. Есть и в наше время. Какое зло напр. наши раскольники! Сколько они совратили с пути истинного! А другие, сектанты? А наши либералы? — эти противники всякой власти, всякого порядка, — эти неверы, отступники от Церкви, презренно относящиеся ко всему священному, Божественному, дорогому для истинного христианина? О, какой они яд для того места, для тех лиц, где и с которыми живут! О, это — волки, губящие стадо Христово. Нх нужно бояться, бегать, как заразы, как чумы. Не спит хозяин дома, когда знает, что ныне ночью придут воры к нему. К тому же побуждает и Апостол пастырей Ефесской церкви в виду предстоящих опасностей.
     Бодрствуйте, — говорит он им, — бодрствуйте для того, чтобы не разрушилось дело рук моих чрез этих гибельных людей. А дело это досталось мне не легко. Три года день и ночь я учил со слезами каждого из вас. Три года, день и ночь — сколько времени, сколько трудов! И как учил? Со слезами. Вот истинный Апостол, вот труженник! Мы часто для себя, для собственного благосостояния не хотим приложить гораздо меньших трудов, чем сколько Апостол прилагал для пользы других. Пользы других, спасения ближнего он ищет с особенным усилием, умоляет, упрашивает слезно, как будто бы просит себе чего-нибудь у них, или лучше: просит других об их же пользе так, как часто мы о себе не может просить. Ах, братие, когда мы будем спасение ближняго ставить выше всего? Когда мы для этого спасения будем жертвовать всем — и временем, и выгодами житейскими? Когда истинно выгодным для себя будем считать то, что полезно ближнему нашему? К несчастью бывает часто не так. Вот напр. в нынешнее время очень много гибнет душ христианских от увеселительных мест, всюду в разных видах устраиваемых в городах и селах. А содержатели этих мест и отдающие свои домы под эти места и не подозревают, что они чрез это вредят спасению ближняго, не содействуют этому спасению, а препятсувуют.
     Но последуем за Апостолом далее. — Указывая на свои труды, Апостол таким образом хочет тем самым и пресвитеров побудить к подобным трудам. Да, он как бы так говорит им: как я делаю, так и вы делайте. С этою же целью он указывает им и на свое безкорыстие и нестяжательность. Ни сребра, ни злата, ни одежды я ни от кого не пожелал и нуждам моим и бывшим при мне послужили руки мои. Как чист, свят был труд Апостола! За всякий труд требуют вознаграждения, а Апостол не искал его, трудился для спасения других даром. За всякое одолжение ждут благодарности, а Апостол не требовал ея, и средства к жизни приобретал трудами рук своих. Что может быть выше, безукоризненнее сего? Чем же он руководствовался тут? Он помнил слова Спасителя, что лучше давать, чем принимать. Он хотел поддержать слабых в вере, которые могли соблазниться всем, имеющим даже вид корысти. Ныне, братие, не так. Где вы найдете этих безкорыстных тружеников, которые бы трудились для блага других, забывая свой покой, не щадя здоровья, времени, сил своих, даже жизни своей? Если и есть они, то не слышатся ли часто слова ропота, жалобы на то, что не ценят их, ничем не благодарят, не награждают их, оставляют в забвении их? Что это за безкорыстный труд, за который ищут чести, славы, превосходства, корысти? Не лучше ли таким деятелям забыть о важности труда своего, и совсем бы не принимать, чем, принявши, высчитывать каждый шаг свой, каждый час времени, посвященный на этот труд, все, что употреблено для этого труда? На что мы говорим о безкорыстии? Хотя бы как должно по совести выполняли свои обязанности за плату, за вознаграждение, получаемое ими, и такой человек составил бы в своем лице светлое явление в нынешнее время. Но, к несчастию, и такия лица не везде встречаются. Получают большие оклады жалованья, берут большия деньги, а своего долга, как дожно, не исполняют, — ремесленик худо, несправно служит другому ремеслом своим, торговец нечестно сбывает товар свой, именно, часто старается только об одном, чтобы дороже сбыть его, не заботясь о качестве его. И сколько чрез это неприятностей! Вредят делающие так — и себе, лишая себя доверенности других, черня душу свою, — вредят и другим, нарушая покой духа их, неправильно пользуясь собственностью их. Говорит ли здесь о тех случаях, когда без всякого права, без всякого труда изъявляют притязание на собственность, не принадлежащую им? Ленивый тунеядец и пьяница требуют себе помощи во Имя Христа, предъявляют ради этого Святого имени полное свое право на пособие от ближняго. А там целый полк людей ничего не делающих, и обманом или праздными и нечестными играми добывающих себе средства к жизни, а там немалое число людей, совсем потерявших совесть, страх Божий, крадущих то, что дожны бы оберегать, как свою собственность, не щадящих ни казны государственной, ни собствнности частных лиц, ни последнего достояния бедного, — заботящихся об одном, чтобы только скрыть свои злыя деяния. Да, можно дойти и до такого состояния, и доходят. И посмотрите, эти люди — таким путем добывающие себе средства к жизни — еще часто в чести, в уважении, украшены знаками отличия, и первые поднимут голос к осуждению других, и больше и скорее других отыщут черное пятно в лицах достойных уважения. Как все это далеко, неизмеримо далеко отстоит от поведения Апостола, который день и ночь трудился для блага ближнего, и при этом собственными руками дожен был добывать себе хлеб свой.
     Прощаясь с пресвитерами Ефесской церкви, внушая им внимание к своему деланию, побуждая к бодрствованию, указавши при этом на свои трехгодичные труды — труды безкорысные, Апостол поручает их всех благодати Божией, и после сего преклонил колена, со всеми ими помолился. Так кончилось прощание отца с детьми, наставника с учениками, просветителя с просвещенными. — Братие! Будем и мы все начинать и оканчивать молитвою. Молитва просветит умственный взор наш, усладит сердце, успокоит мятущийся дух наш, — и сладко, и отрадно будет нам с молитвою.