СЛОВО СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА ФАДДЕЯ (УСПЕНСКОГО), АРХИЕПИСКОПА ТВЕРСКОГО И КАШИНСКОГО (+1937Г.)
В ДЕНЬ ПРАЗДНИКА РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА.
Радостная тайна
«Приидите возрадуемся Господеви, настоящую тайну сказующе» (стихира праздника Рождества Христова), так предначинает Св. Церковь свои песни во славу Христа, «нас ради ныне плотию рождшегося» (величания праздника). Св. Церковь приглашает нас быть не простыми лишь зрителями торжественной праздничной службы в храме, но и вникнуть в радостную тайну спасения нашего, чтобы «петь Богу» разумно (Пс. 46, 7-8) «радоваться Господеви», зная, о чем радуемся, о чем ныне «небо и земля пророчески веселятся, Ангелы и человецы духовно торжествуют»? О том, что «Бог во плоти явился во тьме и сени сидящим», о том, что отныне Бог с нами, рождаясь от девы и пророчески нарицаясь Еммануил, т. е. «с нами Бог» «на земли явися и с человеком поживе», что Он сделался уже не далеким и чуждым для людей падших, а «своим». Средостение градежа, т е. преграда, отделявшая людей от Бога, разрушилась. Найден утраченный людьми Источник жизни, опять получили они доступ к древу жизни, возможность утолять водою жизни свою жажду.
Доселе люди вместо Бога Истинного, Который был для них единственным Источником жизни, поклонялись солнцу, звездам, животным, дереву, камню и т. п., «слову нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку и птицам, четвероногим и пресмыкающимся» (Рим. 1, 23). Разве не печально и пагубно такое безумие? Разве мог мертвый камень спасти человека? Разве могло безумное дерево дать духовную жизнь разумному существу? Разве бессловесное животное могло научить богоподобной жизни богоподобное от природы создание — человека? Люди, ища хлеба для утоления духовного голода, подлинно находили камень, поклоняясь камню. Желая утолить духовную жажду, пили вместо воды жизни мутную, испорченную, горько-соленую воду житейского моря, неспособную утолить эту жажду. Теперь же, когда Сам Бог во плоти явился, сделался близким к людям, насколько то было возможным, и звездам служащие научились кланяться Солнцу Правды. Отныне, когда Сам Хлеб жизни сошел с небес (Ин. 6, 35-51), когда Источник воды живой забил в непосредственной близости от человека, так что и из самого сердца человека мог всегда пробиться «источник воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4, 14), уже миновала опасность смерти духовной от неутоления духовного голода и жажды. Это ли не радость несказанная от явления Бога во плоти?
Но могут сказать: «Ведь Бог всегда и везде. Не мог ли Он, как вездесущий, всегда близ всех сущих, сразу приблизиться к людям, спасти их от духовного голода и жажды? Почему попустил Он пройти многим векам и тысячелетиям мучительных ожиданий и томлений, пока, наконец, явился во плоти? Почему и после явления Его людям, они снова делались далекими от Него, как бы снова Источник жизни для них закрылся, и опять с величайшими усилиями нужна было Его искать?»
Все это потому, что человек — не бездушная вещь, которую можно было бы сразу переделать по желанию, на свободное существо, которое делает, что захочет. Легко ли и возможно ли матери исправить все движения игривого своевольного дитяти? Не еще ли труднее научить послушанию свободолюбивого отрока, ввести в желаемый строй все движения кипящей жизнью юности? Что говорить о человеке, достигшем возмужания, установившемся в мыслях и желаниях неподвижно, или о старце, нажившем долголетние привычки, которые сделались как бы «второй природой»?
Между тем, нужно было направить на путь спасительной жизни не одного человека, а бесчисленное множество людей, из которых каждый по себялюбию стремится жить как ему хотелось. Себялюбие каждого вступало в столкновения с себялюбиями множества других, и жизнь человечества приходила в вечное волнение. Установить в ней известное равновесие, спокойствие было так же трудно, как в приводимом в постоянное волнение море, которому подобна жизнь человеческая. Привести в разумный строй своевольное движение мыслей и желаний во всем человечестве, не то же ли, что заставить ветром вздымаемый прах образовать что-либо созидающее жизнь, а не разрушение? Жизнь человечества находится в постоянном брожении, как тесто от вложенной в него закваски. Действие же закваски не мгновенно, а постепенно, и должно пройти известное время, пока тесто взойдет. Вот почему нужны были целые века, тысячелетия, пока вложенная в жизнь человечества Богом закваска веры во Христа произвела свое действие и люди были подготовлены к явлению Бога во плоти. Явление же Его сделалось «новым тестом», с преобразованною Христом новою жизнью (1 Кор. 5, 6-8).
Бог всегда близок к человеку, ибо может ли быть не близким Творец к Своему созданию? Он всегда — Отец Небесный для живущих на земле. Но дети сами удаляются от своего Отца, как с горечью жаловался законодатель Моисей на сынов народа, Богом избранного: «Они не дети Его по своим порокам, род строптивый и развращенный. Сие ли воздаете вы Господу, народ глупый и несмышленый? Не Он ли Отец твой, Который усвоил тебя, создал тебя и устроил тебя?... Заступника, родившегося тебя, ты забыл и не помнил Бога, создавшего тебя» (Втор. 32, 5-6, 18). Как Отцу Небесному можно было «присвоить» Себе таких своевольных детей, сделать их истинными сынами Божиими, близкими Своему Богу, а не далекими, чуждыми Ему? Для того Богу, живущему на недоступной высоте небес, в неприступном отдалении, нужно было сойти с неба на землю, приблизиться к человеку, отдалившемуся от Бога, сколько можно было приблизиться, сродниться с человеком по самой природе, принять естество человеческое, разделить с людьми жизнь. Только такое теснейшее общение природы и жизни может сблизить людей с Богом, от Которого они бесконечно отдалились, ибо подобное влечется к подобному и с тем большею силою, чем подобное ближе, сильнее влечет к себе.
Однако и такого уподобления по природе и жизни было еще недостаточно, ибо уподобление может быть лишь внешним «приближением устами» при отдалении сердца (Мф. 15, 8). Истинное сближение или сроднение происходит через свободное единение сердец. Сердца — «источники жизни», разделенные как бы непереходимыми перегородками — себялюбием людей, должны были слить свою жизнь с единым ее Первоисточником — Богом. Соединение это могла совершить только любовь, побеждающая себялюбие. Нельзя победить себялюбие одного себялюбием другого. Как, например, побеждает мать себялюбие своего дитяти и воспитывает его? Тем ли, что исполняет все свои желания наперекор желаниям дитяти? Нет, она постоянно забывает о себе, отказывается от своих желаний, удобств покоя ради дитяти, приносит ради блага его бесчисленные жертвы, и только такая самоотверженная, чрезвычайная любовь, не знающая пределов, изменяет нрав дитяти к лучшему, возбуждая в душе его стыд за свои проступки, раскаяние и желание исправить их. Не так ли поступает и Бог, желая спасти человека? Он как бы забывает Свою небесную Божественную славу и спешит на землю в образе Своего создания, человека, чтобы спасти его. Сын Божий оставляет как бы недра Отчие, чтобы быть воспринятым недрами человечества падшего, взыскать и спасти погибшее. Отец Небесный не щадит Единородного возлюбленного Сына, посылая Его к сынам противления (Еф. 2, 2), среди которых должен был Он забыть как о славе Своей яко Единородного от Отца (Ин. 1, 14), и вместо принадлежащих Ему радостей претерпеть поругание от грешников (Евр. 12, 2, 3), себялюбцев, не понявших Его безмерной любви, уничижить, смирить Себя даже до смерти крестной (Флп. 2, 7-8). Только самоуничижившеюся бессмертною Божественною любовью могли быть побеждены самолюбия человеческие.
Вот почему уже самое начало явления Бога во плоти, с Рождества Его на земле, была соединено с уничижением «Вертеп и ясли прияша Того» (стихира на литии праздника). Себялюбивый человек высился без меры, — Сыну Божию надлежало бесконечно уничижить Себя, чтобы смирить гордость людскую. Человек в гордости возвышал себя до небес, равнялся с Богом, в своем мнении перестал чувствовать нужду в Боге, в действительности ниспадая духовно все ниже, по мере мнимого возвышения, от Богоподобия до уподобления бессловесным животным. Поэтому рожденный Богомладенец, Христос, возлагается в скотских яслях, исправляя бессловесно падшего человека. Человек через себялюбие, источник всяких страстей, сделался вертепом помышлений и желаний самых худых, безместных, разбойнических; и Сын Божий благоволил родиться в вертепе, чтобы сделать снова человека обиталищем Божества, каким он создан был в начале. Человек связал себя греховными привычками, порожденными себялюбием, как крепкими узами. И Христос, младенствуя, повивается пеленами, чтобы разрешить пленицы человеческих прегрешений.
Такое снисхождение Божественной любви к людям теснейшим образом соединяет Бога с ними, соединяет с Ним сердца человеческие. Под действием этой любви и сердца себялюбцев умиляются, смягчаются, как бы оттаивают от теплоты любви. Нельзя себялюбца исправить иначе, как возбуждая в нем чувство стыда, заставляя краснеть за свои поступки, тревожа совесть, которая своими болями, муками понуждает его перестать делать то, отчего бывает больно. Любовь Божия сделала все, чтобы победить себялюбие человеческое, пленить сердце, не отнимая у него свободы, ибо только любовь способна пленять сердце без насилия над ним. Люди сидели во тьме и сени смертной себялюбия житейского, наполнившего душу муками от порожденных страстей, расстраивавшего и губившего жизнь людей земную и вечную. В этой тьме холодного себялюбия теперь воссияло Солнце Правды, осветило и согрело живительными лучами любви сердца, иззябшие от себялюбия. Так радостна тайна явления Бога во плоти. Приидите же, «возрадуемся Господеви, настоящую тайну сказующе».