Протоиерей Игорь Аксёнов.
СВ. ОЛАВ. ХРИСТИАНСКОЕ ПРОСВЕЩЕНИЕ РУСИ И СКАНДИНАВИИ.
До завоевания Выборга Петром I в 1710 году небесным покровителем нашего города считался св. Олав (Олаф), один из первых королей-просветителей Норвегии, в честь которого была названа главная башня Выборгского замка, заложенного в 1293 году.
В 2013 году в день памяти св. Олава (Олафа), одного из последних святых неразделенной Церкви - он был канонизирован в 1030 году, за 24 года до отделения западной Церкви, - настоятель Свято-Ильинского храма протоиерей Игорь Аксёнов, по приглашению директора Государственного музея "Выборгский замок" Светланы Абдуллиной, прочитал доклад "Св. Олав. Христианское просвещение Руси и Скандинавии", сопровождаемый показом слайдов.
Прот. Игорь Аксёнов. Св. Олав. Христианское просвещение Руси и Скандинавии.
Древняя Северная Русь и Скандинавия издавна были тесно связаны не только торгово-экономическими отношениями, но, в не меньшей степени, духовными и политическими связями, из которых, собственно говоря, и соткана ткань нашей общей истории, которая ярким узором на рубеже I и II тысячелетия христианства вплелась в общеевропейскую историю географического распространения и духовного вхождения потомков Иафета в шатры Симовы (Быт. 9:27).
Общность судеб Руси и Северно-европейских стран определяется не только нашей географической близостью, но и общим историческим моментом нашей христианизации, начало которой относится, примерно, к середине IX века.
На территорию Швеции первые семена христианства были принесены около 829 года свт. Ансгаром, которого называют «Апостолом Севера» за заслуги по распространению христианства в Северной Германии, Дании и Швеции. Уже в 831 (832) году свт. Ансгар (Ansgar, в современной транскрипции Oscar) посвятил во епископы Швеции с именем Симона (в честь Апостола Симона-Петра) своего племянника Гаутберта (Gautbert). Спутниками в миссионерской деятельности свт. Ансгара и епископа Шведского Симона были будущий мученик Христов Нифард (Нитард), а также монах Римберт (Rimbert) и священник Фримберт (Frimbert). Последний, по всей вероятности, позднее стал епископом Шотландии1.
Мч. Нифард происходил родом из Саксонии и был дальним родственником короля франков, императора Священной Римской Империи Карла Великого. Отвергнув знатное происхождение, Нифард стал монахом в монастыре своего родного города Корби (Corbie), откуда, позднее, и отправился в миссионерское путешествие в Швецию.
Священник Фримберт был родным братом мч. Нифарда2. Монах же Римберт, бывший ближайшим учеником свт. Ансгара, со временем был возведен на архиепископскую кафедру Гамбурга и Бремена и составил первое житие свт. Ансгара, из которого и дошли до нас сведения о начале христианизации Швеции.
Христианские миссионеры, учитывая их знатное происхождение, были благожелательно приняты Шведским конунгом (королем) Бьёрном. Они получили возможность проповедовать о Христе, а пленные рабы – христиане получили возможность участвовать в сакральной жизни Церкви.
Во время наступившей языческой реакции в 845 году св. Нифард принял мученичество за Христа, будучи зарублен мечом во время миссионерского путешествия в г. Бирки, где он обратил в христианство градоначальника Хергейра (Херигара). Но, в последующие годы языческой реакции свет Христовой веры на шведской земле не угас, поддерживаемый другими, пришедшими на смену первым, миссионерами. Уже в 852 году свт. Ансгар послал с просветительской миссией священника-анахорета Ардгара, который продолжил дело первых миссионеров на земле викингов3.
И, спустя полтора века, около 1000 года шведский король Олав Шётконунг (Olav Skotkonung), сын Эрика VI Победоносного и Гунхильды Польской (она же Сигрид Гордая), единоутробный брат короля Дании, Норвегии и Англии Кнуда Великого, был крещен 14 июня в королевской усадьбе Хюсабю (губерния Вестеретъланд, недалеко от г. Скара) вместе с частью своей семьи и дружиной прибывшим из Англии епископом Сигфридом (Зигфридом). Это событие стало центральным в истории христианизации Швеции.
В это же время, со второй половины IX века, можно сказать, исторически параллельно, явные признаки христианизации наблюдались и на Руси.
В июне 860 (865?) года, когда царствовавший в то время в Византии император Михаил III с войском и флотом отправился в поход против сарацин, у стен Константинополя внезапно появились корабли «свирепого варварского народа рос, пришедшего от берегов северного Тавра» (то есть с северного побережья Черного моря). Их насчитывалось около двухсот. Не встречая сопротивления, россы (или в иной транскрипции - руссы) высадились на берег залива Золотой Рог и стали опустошать окрестности, а затем начали осадные работы под стенами города. Положение византийской столицы было критическим. «Жизнь наша догорала с последними лучами солнца, а заря бытия нашего поглощалась глубоким мраком смерти… вся надежда человеческая убыла из человеков и единственная надежда оставалась только на Бога», – рассказывал об этом дне очевидец событий Константинопольский патриарх Фотий.
«Тогда мы, – пишет свт. Фотий, – оставшись без всякой защиты и не имея помощи от людей, воодушевлялись надеждами на Матерь Слова и Бога нашего, Ее просили умолить Сына и умилостивить за грехи наши,... Ее умоляли покрыть нас покровом Своим... и сдержать дерзость варваров,... когда Ее ризу носили все до одного со мною для отражения осаждающих... Тогда, по неизреченному человеколюбию, при Материнском дерзновенном ходатайстве, Бог приклонился и гнев Его утих, и помиловал Господь достояние Свое. Поистине эта пречестная риза есть одежда Матери Божией... Ибо, как только девственная риза эта обнесена была по одной стене, варвары сняли осаду города, и мы избавились от ожидаемого плена и сподобились неожиданного спасения. Нечаянно было нашествие врагов, неожиданно совершилось и удаление их...»4.
Рассказ святителя Фотия дополняют повествования греческих хроник о чуде Божией Матери. По свидетельству Георгия Амартола, 18 июня 860 года, когда Константинопольский патриарх Фотий во главе крестного хода обошел стены осажденного города и, приблизившись к морю, на глазах у неприятеля опустил в волны залива Золотой Рог край ризы Божией Матери, взятой из Влахернской церкви, внезапно поднялась сильная буря. Флот россов стал терпеть бедствие, многие их ладьи были разбиты о скалы или, опрокинувшись, потонули. Это страшное чудо заставило россов не только немедленно снять осаду и отступить, но побудило их вскоре прислать в Константинополь посольство с предложением заключить с империей мир и союз и с «просьбой сделать их участниками в Святом Крещении, что и было исполнено».
О походе русских дружин на Константинополь сообщает и наша русская начальная летопись «Повесть временных лет». Ее рассказ дословно повторяет известие «Хроники» Георгия Амартола, но уточняется, что поход возглавляли братья Аскольд и Дир.
Уже вскоре после похода, в октябре-ноябре 860 года, в Константинополь прибыло русское посольство для заключения договора «любви и мира». В условия мирного договора входили положения о выплате Византией россам ежегодной дани (обычно это были подарки князю и его ближайшему окружению), о разрешении руссам вступать в византийскую армию (обоюдовыгодная договоренность), вести торговлю на территории империи, прежде всего в столице, а также обмениваться дипломатическими миссиями. Важнейшим в договоре был пункт о Св. Крещении.
Упоминание о принятии россами Св. Крещения содержится в знаменитом Окружном послании Константинопольского патриарха Фотия 867 года. Вслед за рассказом о Крещении Болгарии (865) патриарх сообщает: «И не только этот народ (болгары) променял прежнее нечестие на веру во Христа, но даже многими многократно прославленные и в жестокости и скверноубийстве всех оставляющие за собой, так называемые россы, которые… возомнив о себе высоко, подняли руку против Ромейской державы (Византии). А в настоящее время даже и они променяли языческое нечестивое учение, которое содержали прежде, на чистую и неподдельную христианскую веру, с любовью поставив себя в чине подданных и друзей наших, вместо ограбления нас и великой против нас дерзости, которую имели незадолго перед тем. И до такой степени разгорелось в них желание и ревность веры, что приняли епископа и пастыря и лобызают святыни христиан с великим усердием и ревностью»5.
Важным свидетельством совершившегося во второй половине IX столетия крещения россов является упоминание в списке епархий Константинопольского патриархата, являющемся приложением к Церковному уставу (899) императора Льва VI Мудрого, Росской митрополии. Она стоит в этом списке на одном из последних мест – на 61-м, что говорит о недавнем времени ее возникновения.
Приход россов под стены Константинополя послужил поводом к установлению одного из Богородичных праздников, вдохновенно воспринятого впоследствии на Руси под названием Покрова Пресвятой Богородицы.
Походом 860 года Древняя Русь впервые громогласно заявила о себе как о государстве. Всего за неделю, проведенную под стенами Царьграда, руссы сумели заключить почетный для них мир с Византией и завоевать официальное признание со стороны великой Империи и сопредельных с ней стран.
Формально руссы потерпели поражение, но это поражение было воспринято как начало русской славы: Русь вышла на арену всемирной истории. Не случайно Нестор Летописец впоследствии отмечал, что именно с этого момента «стала прозываться Русская земля», и именно с царствования Византийского императора Михаила III он начал хронографический отсчет в своей «Повести временных лет»: «С этой поры начнем и числа положим».
Но еще более важной победой была не очень заметная на первых порах, но уже неостановимая христианизация Руси. Уверовав в Господа Иисуса Христа через заступничество осажденных жителей Константинополя Пресвятой Богородицей, Аскольд и Дир принимают св. Крещение с именами Николай и Илья. Они правят в Киеве до прибытия в 882 году Олега с дружиной из Новгорода, от которого и принимают смерть на глазах у малолетнего Игоря Рюриковича.
Но дело христианизации Руси, начатое блаженным Аскольдом, а именно так называет его Иоакимовская летопись, не погибло. Благодарную память о первом киевском князе-христианине сохранили не только летописи, но и древнейшие храмы православного Киева: церковь Св. Пророка Божия Илии, построенная Аскольдом и позже упомянутая в договоре князя Игоря с греками (944), на месте которой и сейчас стоит храм того же имени, и церковь свт. Николая Чудотворца, воздвигнутая в 950-х годах над могилой Аскольда равноапостольной княгиней Ольгой. С тех пор свт. Николай Чудотворец и св. Пророк Божий Илия становятся наиболее почитаемыми в русском народе святыми, и храмы в их честь ставятся по всей Руси.
Позже, христиане составляли значительную часть дружины киевского князя Игоря (сканд. Ingvarr), чье правление сменило темную эпоху непреклонного язычника Олега. И, наконец, к христианству обратилась вдова Игоря – равноапостольная княгиня Ольга (сканд. Helga).
К концу IX – началу X века почти все крупные государства Западной Европы, а также часть народов Балканского полуострова и Кавказа приняли христианство. Одни сделали это под напором папского Рима, другие под воздействием Византийской империи, которые соперничали между собой в том числе и за право крестить народы, а значит распространять свое влияние. Христианство приобщало государства и народы к новой цивилизации, обогащало их духовную культуру, поднимало на более высокий уровень престиж крестившихся государственных деятелей. Но, процесс христианизации для языческих народов был болезненным, так как он, прежде всего, означал категорический отказ от прежних богов, с чьими именами была связана вся прежняя история этих народов с их победами и поражениями.
Княгиня Ольга понимала, что дальнейшее укрепление страны невозможно без принятия христианства. Но, она одновременно сознавала и силу язычества, приверженность к нему народа. Поэтому она решила прежде креститься сама и тем самым подать пример остальным. Именно так сделали английские, а позднее шведские и норвежские короли. Вместе с тем, ей было на кого опереться в своем решении. В крупных городах среди купцов, горожан, части бояр было уже немало просвещенных светом Христовой веры людей, отошедших от язычества и ставших христианами.
Поручив Киев подросшему сыну Святославу, княгиня Ольга летом 954 (957?) года отправилась с большим флотом в Царьград. Это было мирное «хождение», сочетавшее задачи религиозного паломничества и дипломатической миссии. Ольга была принята по самому высокому рангу. Знаменитый византийский император, писатель, крупный дипломат Константин VII Багрянородный дал в ее честь обед. Состоялся прием княгини и императрицей.
Таинство Крещения княгини Ольги было совершено в Софийском соборе – главном храме Византии. Крестным отцом стал сам император, а крестил ее Константинопольский патриарх Феофилакт (по другим источникам Полиевкт6). В крещении ей было наречено имя Елена в честь равноапостольной Елены, матери святого Константина, обретшей Честное древо креста Господня. Имя Елена носила и византийская императрица – жена Константина Багрянородного. Имя Елена было, также, созвучно скандинавскому имени Ольги – Helga.
Что касается непосредственно дипломатической миссии, у святой Ольги были основания остаться ими недовольной. Добившись успеха в вопросах о русской торговле в пределах Византийской империи и подтверждении мирного договора, заключенного князем Игорем в 944 году, она не смогла, однако, склонить императора Константина Багрянородного к двум важным для Руси соглашениям: о династическом браке Святослава с византийской царевной и об условиях восстановления существовавшей при князе Аскольде Православной митрополии в Киеве7.
Но, как говорится, «процесс пошел» и уже через 30 с небольшим лет, в 988 году, произошло эпохальное событие – крещение Киева св. равноапостольным князем Владимиром, который вступил в династичекий брак с византийской царевной Анной.
Таким образом, на рубеже тысячелетий утверждение христианства было предопределено и в Швеции, и на Руси.
Одновременно с Древней Русью и Швецией происходит, при непосредственном участии потомка князя Рюрика, сына равноапостольного князя Владимира, новгородского князя Ярослава Мудрого, христианское просвещение и Норвегии. На рубеже I и II тысячелетий связь между Новгородом и Норвегией была, возможно, более тесной, чем связь между Новгородом и другими русскими землями.
А Новгород, в этот период, был несомненной доминантой Северной Руси. «Во времена своего расцвета, в XIII и XIV вв., Новгород был княжеством, влияние которого простиралось до Белого моря на севере, в глубь Финляндии и вплоть до Уральской гряды и занимал территорию по величине почти как вся Западная Европа, вместе взятая.
Четыре норвежских короля, причем те, кто оставил наиболее существенный след в истории Норвегии, были тесно связаны с равноапостольным великим князем Владимиром, его сыном Ярославом Мудрым и Великим Новгородом. И Норвегия, на этапе своего государственного становления, всегда ощущала поддержку новгородцев. «Новгород в ту пору был в 40 раз больше Парижа и был мощнейшим центром жизни.
В то время никакой «цивилизационной несовместимости» Руси и европейских стран не было. Напротив, совместимость была полная. Как указывал историк-скандинавист и археолог Г. С. Лебедев, к концу первого тысячелетия на огромном протяжении от берегов Фризии (Атлантического океана) до Белого озера и Шексны сложилась единая так называемая «Балтийская цивилизация». Этнической однородности не было, однако принципы общественного устройства и торговых отношений, наличие опорных пунктов вдоль водных путей, широкий обмен достижениями ремесла и искусства – все это способствовало нивелировке этнических различий.
Скандинавы составляли повсеместную, наиболее предприимчивую и подвижную часть населения указанного региона. Памятники древнескандинавской письменности - рунические надписи, исландские саги, географические трактаты - содержат несколько десятков упоминаний Новгорода и Новгородской земли. Новгород - самый известный в древнескандинавской письменности город Восточной Европы. Особое значение Новгорода для скандинавов отразилось в их представлении о его месте в политической структуре Древнерусского государства. Опередив Киев в контактах с варягами, он вошел в традицию королевских саг как столица Руси.
Но, прежде чем говорить о роли Новгорода в христианском просвещении Норвегии, обратимся к истории отношений равноапостольного вел. кн. Владимира с основателем норвежской государственности - Олавом I Трюггвасеном.
В 972 г. умер вел. кн. Киевский Святослав Игоревич, и вскоре разгорелась жестокая борьба между его наследниками. Один из них, будущий равноап. вел. кн. Владимир, видя, что ему угрожает серьезная опасность, бежал за море в Скандинавию. Мы ничего не знаем об этом периоде его жизни, но древнерусские летописи сообщают, что в 980 г. он вернулся на Русь с варяжской дружиной, с помощью которой князю Владимиру удалось завладеть властью во всем Киевском государстве. Наряду с этим общеизвестным историческим фактом в исландских сагах о норвежском конунге Олаве Трюггвасене сообщается о влиянии Олава на духовные поиски князя Владимира.
Олав I родился в 963 году, вскоре после убийства его отца Трюггви Олафсона. Мать Олава, Астрид, бежала с сыном от убийц мужа в Новгород к Владимиру Святославичу, будущему христианскому просветителю Руси, у которого служил ее брат Сигурд, но по дороге они были захвачены пиратами, жившими в Эстонии. Сигурд, собирая налоги в Эстонии по повелению князя Владимира, встретил случайно Олава и выкупил его из рабства.
Вот как пишет об этом Антон Владимирович Карташев в «Очерках по истории Русской Церкви»: «Олав - сын Норвежского конунга Триггве (везде сохранено авторское написание). Жена Триггве Астрида, спасаясь от дворцового переворота, бежит в Гардарики (т. е. буквально в «Страну городов – гардов» – так обычно в сагах именовалась Новгородская Русь). В Гардарики живет брат Астриды, Сигурд, у конунга Вальдамара (князя Владимира). Олав вырастает при дворце Вальдамара, как любимый приемный сын, на попечении супруги Вальдамара, Адлогии, «умнейшей из всех жен конунга».
Здесь надо пояснить, каким образом Олав I Трюггвасен стал приемным сыном князя Владимира. Об этом подробно повествуется в «Саге об Олаве Трюггвасоне» исландского монаха Одда Сноррасона написанной около 1190 г.
Как уже здесь было сказано, Олав Трюггвессон - сын Норвежского конуга Трюггве. Ему было 5 лет, когда враги убили отца Олава и стали преследовать малолетнего наследника и его мать Астрид. Вместе с несколькими преданными людьми (среди них были воспитатель Олава Торольв Вшивая Борода и его сын Торгильс) им удалось скрыться на непроходимом болоте. Когда преследователи потеряли след, вдова с сыном бежали в Швецию, к своему родичу Хакану Старому. Тот, понимая, что не сможет защитить Астрид и ребенка, решил отправить их в Гардарику (Русь), к брату Астрид, Сигурду, который, как говорится в древних сагах, был в большом почете у князей Руси. Как раз в это время у причала стояли суда русских купцов, собиравшихся возвращаться на родину. Хакон снабдил Астрид всем необходимым для путешествия, но увы, на этом злосчастия Олава не закончились. На русский торговый караван напали эстонские пираты, промышлявшие работорговлей. Они перебили купцов и моряков. На глазах у Торгильса пират Клеркон убил его отца, а Олав навсегда разлучился с матерью, проданной в рабство. Мальчиков же Клеркон обменял...на козла. Вскоре их хозяин постарался избавиться от двух юных норвежцев: отдал их эстонцу Эресу за новый плащ. На хуторе эстонца будущий конунг и его названый брат провели шесть лет.
Случилось так, что его родной дядя Сигурд, собирая дань с эстов для князя Владимира, прибыл на хутор Эреса. Олав приветствовал прибывших воинов, а Сигурд спросил у него: «Ты, вижу я, хороший мальчик, но отчего ты ничуть не похож на местных жителей, ни внешностью, ни своей речью? Скажи мне свое имя, какого ты рода и где твоя родина?» Олав ответил: «Олавом зовусь я, Норег — моя родина, а род мой — королевский».
Тогда Сигурд вновь спросил: «Каково же имя твоего отца или матери?» Слав ответил: «Трюггви зовется мой отец, и Астрид — мать». После этого Сигурд сошел с коня, расцеловал племянника и забрал с собой в Новгород. С ними поехал и Торгильс. Там, в древней столице Северной Руси, Олав жил с Сигурдом до тех пор, пока не случилось событие, которое могло стоить ему жизни. Когда ему было 12 лет, он пошел с названым братом на Торг и увидел в руках у одного человека топор своего воспитателя Торольва, убитого пиратами. Едва Олав начал расспрашивать незнакомца, как по голосу узнал Клеркона, убийцу и работорговца! У Олава был в руке маленький топор, и он ударил им Клеркона по голове так, что разрубил ему мозг; затем побежал домой и рассказал обо всем Сигурду, своему родичу, а тот отвел племянника в покои княгини и поведал ей о случившемся. В то время в Новгороде были суровые законы — следовало убить всякого, кто убьет неосужденного человека. Убийца, каковы бы ни были его возраст и мотивы, должен был умереть. Причем покарать его мог любой новгородец. «Бросился весь народ, по обычаю своему и законам, искать, куда скрылся мальчик. Говорили, что он во дворе княгини, и что там отряд людей в полном вооружении. Сказали об этом конунгу. Пошел он туда со своей дружиной и не хотел, чтобы они бились. Устроил он тогда мир, а затем и соглашение. Назначил конунг виру, а княгиня заплатила. С тех пор был Олав у княгини, и она его очень любила». В саге «История Норвегии» сказано, что Владимир счел месть Олава справедливой, а действия решительными и усыновил его. Князь дал Олаву дружину, с которой тот ходил в разные земли, воевал, совершал подвиг и обретал славу. Олав девять лет служил в Новгородской дружине Киевского князя Владимира.
В это время он переживает начало своего духовного перелома от язычества к христианству, и на эту тему Олав видит даже видение. «Небесный голос призвал его для познания истинного Бога отправиться в Византик». Он отправился к грекам. Там он наставлен был в христианской вере выдающимися учителями и крестился. По крещении Олав приглашал епископа Павла ехать с ним в Гардарики. Епископ, «великий друг Божий», согласился, но просил Олава ехать вперед и уговорить правительство конунга Вальдамара разрешить ему насаждать в Гардарики христианство.
Крестившийся Олав, возвратясь к Вальдамару, стал убеждать его и его супругу принять христианство. Вальдамар сначала решительно воспротивился изменить вере отцов. Но жена Вальдамара вняла истине и переубедила его. Умирающая старуха-мать Вальдамара предсказала, что Олав окончательно обратит Вальдамара в христианство. В этих деталях видится конкретная историческая реальность. По мнению академика Шахматова, мать Владимира, жена Святослава, Малафреда (Малуша), уже была христианкой, приняв Св. Крещение вместе с равноап. княгиней Ольгой в Константинополе»8.
Подробнее об этом пишет Татьяна Джаксон в книге «Четыре варяжских конунга на Руси»: «Согласно исландским сагам, в Гардарики, а еще точнее в Хольмгарде (Новгороде), провел несколько лет при дворе конунга Вальдамара (князя Владимира) будущий норвежский конунг Олав Трюггвасон. Он играл исключительную роль в ранней норвежской истории и был очень популярен в средневековой литературе, хотя ранняя историческая традиция о нем весьма ограничена. Только современная ему «Англо-Саксонская хроника» и древнескандинавская скальдическая поэзия описывают некоторые из его военных подвигов и упоминают о его приверженности христианству. Через некоторое время после смерти Олава сведения о нем вошли в «Деяния епископов Гамбургской церкви» (ок. 1070 г.) немецкого хрониста Адама Бременского.
Самая старшая из саг о нем – латиноязычная «Сага об Олаве Трюггвасоне» монаха бенедиктинского Тингейрарского монастыря Одда Сноррасона (ок. 1190 г.). В этой саге приводится разговор Олава и Вальдамара о языческих богах:
«Так говорят мудрые и ученые люди, что Олав никогда не приносил жертв идолам, и он всегда относился к ним одинаково. Но все же у него было в обычае часто сопровождать конунга в храм (т.е. князя Владимира в языческое святилище), но он никогда не входил внутрь, а всегда стоял снаружи у дверей. И однажды конунг говорил с ним, и просил его так не поступать, «потому что может так случиться, что боги разгневаются на тебя, и ты погубишь цвет своей молодости. Я бы очень хотел, чтобы ты смирился перед ними, потому что я боюсь за тебя, что они обрушат на тебя такой сильный гнев, какому ты себя подвергаешь».
Он отвечает: «Никогда я не испугаюсь богов, тех, что не имеют ни слуха, ни зрения, ни сознания, и я могу понять, что у них нет никакого разума. И из того я могу сделать заключение, господин, какова их природа, что ты мне представляешься всякий раз с милым выражением, за исключением того времени, когда ты там и приносишь им жертвы; и тогда ты мне всегда кажешься несчастным, когда ты там. И из этого я заключаю, что те боги, которым ты поклоняешься, должно быть, правят мраком»».
Кстати, самой удивительной параллелью словам Олава выступают помещенные в «Повести временных лет» под 983 г. слова варяга, пришедшего из Греческой земли и исповедовавшего Христианскую веру: «Не боги это, а дерево; нынче есть, а завтра сгниет; не едят они, не пьют, не говорят, но сделаны руками из дерева. Бог же один, ему служат греки и поклоняются; сотворил он небо, и землю, и звезды, и луну, и солнце, и человека и предназначил его жить на земле. А эти боги что сделали? Сами они сделаны».
Вероятно, косвенная информация, стоящая за этим рассказом Одда Сноррасона, такова: «Варяги, несомненно, могли при случае принимать христианство в Византии и даже иметь в этом отношении некоторое влияние на тот слой древнерусского общества, с которым они были теснее всего связаны, т. е. на княжескую и военно-торговую среду»»9.
На рубеже тысячелетий Великий Новгород и страны Северной Европы, к взаимной пользе, взяли друг у друга немало полезного. Но, пожалуй, ценнейшим «приобретением» Новгорода явилась шведская принцесса Ингигерд. Ей было суждено стать супругой сына равноапп. вел. кн. Владимира Ярослава Мудрого и сыграть значительную роль в истории всего североевропейского региона. Ингигерд, в Крещении – Ирина, а в схиме – Анна, известна нам по нашим святцам как св. Анна Новгородская.
Отцом Ингигерд был шведский король Олав Шётконунг, который, как мы уже говорили, около 1000 года от Р.Х. положил начало христианизации Швеции, приняв Св. Крещение вместе со своей семьей, кругом приближенных и дружиной. И уже в юности Ингигерд едва не стала «яблоком раздора» между Швецией и Норвегией, но по Промыслу Божию в конце концов содействовала не только установлению мира в Скандинавии, но и укреплению традиционно дружественных отношений ее с Русью. Олав Шётконунг и его норвежский тезка - Олав II Харальдссон хотя и были крещены в начале XI века, но их отношения были далеки от христианского братолюбия. Внимая просьбам подданных, Олав Норвежский (в будущем Олав Святой) через своих послов предложил Швеции мир, а в залог просил руки принцессы Ингигерд, но ее отец не хотел даже слышать об этом.
Однако большинство его подданных взглянули на дело иначе: на общем тинге в Уппсале 15 февраля 1018 года Олав Шётконунг был вынужден согласиться с мирными предложениями Норвегии10. Говоря современным языком, Государственное собрание Швеции ультимативно потребовало от короля изменения военно-политической стратегии: вместо авантюр против западного соседа - расширять сферу влияния Швеции на восточные балтийские берега.
В соответствии с достигнутыми соглашениями осенью 1018 года Олав Норвежский с пышной свитой прибыл на границу для свидания с невестой и ее отцом, но их там не оказалось. Отправленные в Швецию гонцы привезли неутешительное известие: еще летом к Олаву Шётконунгу прибыли сваты от новгородского «Конунга Ярицлейва» (то есть Ярослава Мудрого), и шведский король согласился на брак дочери. Олав Харальдссон был сильно разгневан, но имел правило не мстить за личные обиды. Его сдержанность оказалась полезной: судьбы Олава Святого и благоверной княгини впоследствии пересеклись.
Когда принцессе Ингигерд стало известно желание отца, чтобы она вышла замуж за Ярослава, она не стала перечить родительской воле, однако высказала два пожелания, одно из которых гласило: «Если я выйду замуж за конунга Ярицлейва, то хочу я в свадебный дар себе Альдейгьюборг (т.е., Ладогу, ныне город Старая Ладога) и то ярлство, которое к нему относится»11. Город был известен как часть пути «из варяг в греки» и местом княжения Рюрика с 862 по 865 год. Со временем бассейн Невы, который, как округ Ладоги, входил в «свадебный дар» (т.е. приданное) принцессы Ингигерд, стал называться Ингрией или Ингерманландией (т.е. землей Ингигерды, по финскому произношению — «Ингеринмаа»).
В Новгород Ингигерда прибыла летом 1019 года. Бывший жених принцессы, конунг Олав II Святой, женился позже на сводной сестре Ингигерд – принцессе Астрид и продолжил начатое его предшественником конунгом Олавом I Трюггвесоном дело христианизации Норвегии. Король Олав II, неуклонно стремясь к полной христианизации своей страны, порой опережал естественный ход событий и действовал чрезмерно жестко по отношению к языческой оппозиции в Норвегии. Это умножало число внутренних врагов и активизировало внешних (особенно – Англо-Датской державы Кнута Могучего). В результате возник языческий мятеж, и королю Олаву с малолетним сыном Магнусом пришлось покинуть родину. Он прибыл ко двору Ярослава Мудрого и благоверной княгини Ирины в 1029 году.
Ярослав и Ирина радушно приняли короля. Они отговорили его от скорого возвращения с горсткой сторонников в Норвегию. Олав с интересом знакомился с Новгородом – с тем Холмгардом, о котором он прежде только слышал. Город, по скандинавским меркам, был велик, многолюден и богат. Но, несмотря на доброту княгини, св. Олав испытывал тоску по родине. Со временем он даже решил сложить с себя достоинство монарха и закончить жизнь на Святой Земле. Но был вразумлен посланным во сне видением: «Венец христианского монарха снимается только вместе с головой, а потому король должен вернуться и сразиться с язычниками. Если он не одержит военной победы и падет под знаменем креста, то станет «вечным конунгом Норвегии», святым ее покровителем»12.
Сомнения отпали, король Олав Святой и его люди, пробыв на Руси год (1029–1030), собрались в путь. Ярослав и Ирина снабдили их всем необходимым. Было решено оставить Магнуса на Руси до установления мира и порядка в Норвегии. На попечении княгини мальчик был в безопасности.
Корабли Олава вышли в Балтику и, вполне возможно, остановившись у берегов нынешнего Выборга, прибыли в Швецию. Здесь король Энунд-Якоб (вероятно, уже предупреждённый сестрой из Новгорода) помог норвежскому собрату оружием, снаряжением и даже выделил военный отряд. Олав двинулся в свой последний поход навстречу гибели в битве у Стикластадира († 29 июля 1030 года).
Прославление Олава II в лике святых состоялось в Норвегии 3 августа 1031 года. Он был признан святым Вселенской Церковью ввиду множества совершавшихся на его гробе чудес и исцелений, и ввиду очевидного нетления его мощей. В течение многих лет мощи Святого Олава почивали в открытом гробе, причем волосы и ногти продолжали расти так, что их постоянно приходилось подстригать. В последний раз это сделал норвежский король Харальд Суровый перед походом в Англию. После этого он повелел замуровать гроб Олава Святого и более не открывать его13. Святой Олав является последним по времени святым Неразделенной Церкви, почитаемым, также, и на Христианском Востоке, как святой благоверный король Олаф II Харальдссон, просветитель Норвегии.
В России во имя святого Олафа были освящены храмы в Новгороде (где он жил несколько лет) и Старой Ладоге, где он проездом гостил у посадника Рёгнвальда Ульвсона, родственника своей бывшей невесты Ингигерды.
В скандинавских странах почитание св. Олава Харальдссона принимает широкий характер. В его память строятся не только храмы, но его именем называются средневековые городские крепости, его почитают как своего Небесного защитника не только норвежцы, но и жители Готланда, а также и жившие прежде нас выборгские горожане. Святой Олаф является Небесным покровителем города Выборга и доминантой Выборга до сегодняшнего дня является башня святого Олафа, которая находится в средневековой крепости.
В Финляндии история города Савонлинна, - одного из древнейших поселений, - также тесно связана с именем св. Олава. История города неотделима от его средневековой доминанты - крепости Олавинлинна (по-шведски Олафсборг), название которой переводится как крепость св. Олава. Она была заложена шведами в 1475 году. Тогда же вокруг крепости возникло одноименное поселение. Савонлинна переводится как крепость св. Олава в земле Саво.
В память о св. Олаве в Эстонии в XIII веке был построен храм Олевисте, который стал одним из символов Таллина.
Некоторую путаницу в узнавании имени св. Олава в различных исторических названиях Северо-Запада Европы может вносить различное написание его имени в скандинавских языках. Имя О'лаф происходит от древнескандинавского Olafr, в настоящее время встречаются написания Olaf, Oluf (в Дании), Olav (в Норвегии), Olov, Olof (в Швеции), Olafur (в Исландии) и Olavi (в Финляндии). В исторических текстах встречается также латинизированная форма Olaus или Olavs.
Но, вернемся к нашему разговору о христианском просвещении Норвегии. Русь не вмешивалась в скандинавские события, но Ярослав и Ирина за ними следили, заботливо воспитывая Магнуса. Между тем ситуация в Норвегии ухудшалась: правление ставленников Кнута вызывало ропот, сожаления об Олаве усиливались. Ярослав Мудрый воспользовался этим для достижения давно намеченной цели: создания прочного союза Руси со Скандинавией. Он рассчитывал на дружбу как со Швецией – родиной супруги, так и с Норвегией (в случае утверждения там династии покойного Олава).
Доверенные люди Ярослава, путешествовавшие в качестве купцов, старались расположить норвежскую знать в пользу Магнуса. Одновременно формировался своеобразный «имидж» великого князя Киевского на Севере. Образ конунга Ярицлейва, сложившийся в Скандинавии и отраженный в сагах, приобрел широкую известность. Это был «образ христианского правителя, воплощавшего новые государственно-политические идеалы, не только родич и союзник, но в чем-то и образец для северных конунгов. Центр тяжести новых идеологических ценностей - скорее на Руси, чем на Севере. Варягов-мучеников киевляне чтили как местных православных святых, а иноземная церковь Олава в Новгороде, первый зарубежный храм во имя христианского покровителя Скандинавии, словно акцентирует сакральную значимость для норманнов того пространства «Гардов», откуда начинался его провиденциальный последний поход»14.
Недовольные правлением конунга Свейна, сына Кнута Великого, и его матери Альвивы, раскаивающиеся к тому же в содеянном, лэндрманны Трёнделага, отправились через несколько лет после гибели Олава в битве при Стикластадире на Русь за его сыном, чтобы отвезти Магнуса в Норвегию для возведения его на престол и водворения порядка в Норвегии. Переговоры натолкнулись на беспокойство Ярослава и Ирины о судьбе мальчика в объятой раздорами стране. После длительных споров договоренность была достигнута на особых условиях, выдвинутых княгиней. Двенадцать представителей норвежской знати должны были дать клятвы верности Магнусу в такой формулировке, которая очень редко применялась в Скандинавии: она налагала огромную ответственность, а в случае нарушения клятвы – несмываемый позор15.
Для отрока Магнуса (ему на тот момент еще не исполнилось 12 лет) наступило время расставания с Русью. Не позже весны 1036 г. он прибыл в Швецию, а вскоре его приветствовала вся Норвегия (ставленники Кнута не стали сопротивляться и бежали). Радовались все: принц из-за моря, «из Гардов», «от конунга Ярицлейва» представлялся норвежцам в каком-то особом ореоле.
Царствование Магнуса (1036–1047) оставило неизгладимый след в истории страны и в благодарной памяти народа, усвоившего ему имя Магнуса Доброго. Новый король был достоин и своего отца, и своей замечательной воспитательницы княгини Ирины. Несмотря на краткость его пребывания на престоле (к тому же первые годы отрок должен был руководствоваться советами более опытных людей), это время явилось «точкой перевала» в христианизации Норвегии. Магнус Добрый осознал полную несовместимость кровной мести с жизнью христианского сообщества, что и выразилось в законах Норвегии. После смерти Кнута, прекращения его рода и распада Англо-Датской державы, Магнус стал править не только Норвегией, но и Данией.
На одре неожиданной болезни, которая привела его к безвременной кончине 25 октября 1047 года, он завещал разделить королевства Дании и Норвегии для предотвращения распрей. В последний путь к храму свт. Климента Римского в Нидаросе (ныне Трондхейм), где Магнус был погребен, его провожала, оплакивая, вся Норвегия. Гробница короля Магнуса Доброго ныне находится в кафедральном соборе Трондхейма.
Следующий король Норвегии – Харальд Сигурдарсон (1046–1066), прозванный Суровым или Грозным, также оказался связан с Новгородом и с княжеской семьей Ярослава и Ирины. Харальд был братом конунга Олава Святого по матери, участвовал с ним в битве при Стикластадире, был тогда ранен и некоторое время, скрываясь, лечился. Харальду в 1030 г. было пятнадцать лет. Затем он перебрался через горы в Швецию, а весной следующего (1031) года отправился «на восток в Гардарики к конунгу Ярицлейву»16.
Его хорошо приняли при дворе Ярослава и Ирины. Здесь он воспылал любовью к их дочери Елизавете; она была еще моложе, чем он (ей было 9 лет), но взаимная любовь оказалась прочной, на всю долгую жизнь. Харальд вступил в великокняжеское войско, служил на западных рубежах Руси, затем – в варяжской гвардии византийских императоров, геройски сражался с арабами. Он охранял Гроб Господень и Святой Крест и другие святыни в «Йорсалаланде», дошел до Иордана и омылся в нем17.
Вернувшись на Русь, Харальд взял «в свое распоряжение» все то золото, которое он получал за свою службу у Византийского императора и посылал Ярославу из Константинополя. Зимой 1044 года состоялась свадьба Харальда и дочери Ярослава Мудрого Елизаветы и на следующий год он с возлюбленной им от юности супругой отплыл в Норвегию.
В 1046 г. конунг Магнус поделил Норвегию с Харальдом Сигурдарсоном, который стал его соправителем. Через год (1047), как мы уже говорили, Магнус умер, после чего Харальд стал единовластным конунгом Норвегии. 25 сентября 1066 г. Харальд погиб в битве при Стамфордбридже (Англия) в возрасте 50 лет18.
Благодаря Харальду христианизация Норвегии во второй половине XI в. была завершена. Язычество утратило в Скандинавии доминирующее положение. Христианская цивилизация Европы пополнилась новым обширным регионом. Исследователи отмечают, однако, что в этот период церковное устройство, культ, искусство в Скандинавии, наряду с культурой Запада, испытывают заметное влияние христианского Востока, шедшее из Византии и Святой Земли через Новгород. В этом нет ничего удивительного, если вспомнить, что конунг Харальд Суровый около десяти лет служил в варяжской гвардии византийских императоров, каждодневно соприкасаясь с культурой Восточного христианства.
Плодотворные контакты Руси со Скандинавией, достигшие вершины во времена благоверной княгини Ирины-Ингигерды, развивались и крепли. Нельзя отрицать, что Русь приобрела от них многое. Однако следует отметить, что Скандинавия получила из Руси нечто гораздо более ценное. История эпохи Ярослава Мудрого показывает, что именно на Руси окончательно оформились цели и задачи трех королей-миссионеров: Олава Святого, Магнуса Доброго, Харальда Сурового; отсюда они отправлялись на борьбу за христианизацию Норвегии. Если же прибавить к их числу Олава I Трюггвесона (он служил святому равноапостольному князю Владимиру, когда тот еще был язычником, а согласно саге, еще ребенком Олава видела святая княгиня Ольга), то таких королей-миссионеров, пришедших из Руси, окажется четыре19.
Идеи «Правой веры», христианского государства и стимулы к их осуществлению – вот ценнейший дар, полученный Норвегией из Руси при содействии благоверной княгини Анны-Ирины-Ингигерд. Именно на Руси, по замечанию Г. С. Лебедева, конунги-миссионеры «обретают свое духовное призвание, отсюда начинается пронизанное провиденциальным устремлением, мученическое в конечном счете, шествие на Север, к утверждению государственного единства наследственной державы, осененной христианской благодатью»20.
После XI в. исторические пути скандинавских стран и Руси стали все более расходиться. Скандинавия включилась в сложный и трудный, но плодотворный процесс развития европейской христианской цивилизации. Реформаторское движение, религиозные войны и другие потрясения XVI – XVIII вв. принесли Скандинавии много бед, но не прервали указанного магистрального пути культурного строительства. Русь ожидали испытания удельной эпохи, монгольского ига и усиления самодержавия. Нельзя не пожалеть, что отношения между ними уже никогда не были столь тесными и плодотворными, как при первых Рюриковичах и последних Инглингах. Хочется, однако, надеяться, что шансы на воссоздание и обновление «Балтийской цивилизации» еще не потеряны и что ее будущими покровителями станут св. равноап. вел. кн. Владимир со св. равноап. вел. кн. Ольгой и блгв кн. Ярославом Мудрым, а также, Святой Олав II Харальдсон, просветитель Норвегии и благоверная княгиня Анна Новгородская, урожденная принцеса Ингигерд, дочь Олава Шётконунга.
Примечания: Олаф - мужское имя. Происходит от древнескандинавского `Olafr/Оl`afr, в настоящее время встречаются написания Olaf, Oluf (в Дании), Olav (в Норвегии), Olov, Olof (в Швеции), Оlafur (в Исландии) и Olavi (в Финляндии). В исторических текстах встречается также латинизированная форма Olaus или Olau:s.
1 Северный Благовест. № 5(18), 2008. С. 19-20.
2 Там же.
3 Там же.
4 Там же.
5 Гринев Н. Подвиг святой благоверной равноапостольной княгини Ольги и историческая судьба России. www.pravmir.ru/article_585.html
6 "Взятие Царьграда" княгиней Ольгой. www.pravoslavie.ru/put/3481.htm
7 Православная жизнь. №1(457), 1988. Holy Trinity Monastery, Jordanville, N.Y.
8 Цит. по: Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. СПб. Б.г. С. 61.
9 Северный Благовест. № 5(18), 2008. С. 53.
10 Шушарин В.П. Древнерусское государство в западно- и восточноевропейских средневековых памятниках // Древнерусское государство и его международное значение. С. 422.
11 Там же. С. 429.
12 Вернадский Г.В.. Киевская Русь XI в.
13 www.sovet-semey.ru/?p=302
14 Гладковский Игорь. Роль Новгорода в христианизации Скандинавии. www.istina.religare.ru/article394.html
15 Там же.
16 Коваленко Г.М. Великий Новгород в иностранных сочинениях XV - нач. XX века.
17 Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви.
18 Джаксон Татьяна. Четыре варяжских конунга на Руси. М., 2000.
19 Стурлусон, Снорри. Круг земной. М., 1980. С. 219.
20 Там же, с. 234.
21 Гладковский Игорь. Роль Новгорода в христианизации Скандинавии. www.istina.religare.ru/article394.html
22 Северный Благовест. № 2(15), 2008. С. 30.
23 Гладковский Игорь. Роль Новгорода в христианизации Скандинавии. www.istina.religare.ru/article394.html
24 Там же.
25 Цит. по: Джаксон Т. Я. Четыре норвежских конунга на Руси. М., 2000.
26 Стурлусон, Снорри. Круг земной. М., 1980.
27 Джаксон Т. Я. Четыре норвежских конунга на Руси. М., 2000.
28 Там же.
www.na-gore.ru